Неведомая топливная хуйня, неиспытанная в клинических условиях, была обнаружена в имплантатах для апгрейда женской кормы, сообщает французское RTL. Что характерно ети имплантаты однажды уже сурово банились. Оглашено название найденного - Baysilone. А это, камрады, пугает. Например, Baysilone SK предназначен для гидрофобизации кирпича. Так же он используется, как пропитка для фасадов, что какбе намекает. Но опасность создается лютая. Не дай бог, во время сексуальных игрищ оказаться под такой сиськой, внутри которой гидрофобизированный кирпич. Пролом черепа гарантирован. Почуяв вероятную перегрузку травмпунктов, французские власти посоветовали женщинам, которые запилили себе такие девайсы, немедленно их выпилить и отослать в фонд поддержки Пейзанской башни. Таких женщин во Хфранции оказалось более 30 тысяч. В Англии их чуть более 40 тысяч. А вообще если их собрать в кучу, то можно насчитать примерно 400 тысяч пар таких вот суровых сисег. Кстате, большая их часть почему-то в Латинской Америке, что заставляет задуматься.
Девушки берегите сиське! Вам ими еще народ кормить.
Ну и напоследок, для желающих фапнуть на материнское первородное:
[ принято к публикации 09:21 04-09-2012 | Лев Рыжков | Просмотров: 1219]
На запрос о таинственном старике с бородой, который частенько мелькал на видеохрониках возле генералиссимуса Виссарионыча, поисковики уверенно отвечают – Калинин. Некоторое время этот запрос был достаточно популярным.
Когда в стране произошли глобальные перемены, поисковики стали щупать иным запросом — «Президент старушка»
Пытливый ум искателя дотошно сопоставил факты. Вывод лежал чуть ниже ватерлинии информации из СМИ. Это благодаря старушке и ее тщательно подобранной команде наша с вами общая Родина тоталитарно сбалансирована и тяжеловесна на международной арене.
Действительно, откуда взялась эта старушка?
***
Матрёна добро щурилась курносому солнцу и тихо напевала:
«По переулкам бродит лето, Солнце льется прямо с крыш»
Во дворе дома копошился озорной народец. Влюбленные назначали свидания, пользуясь девичьими слабостями к цветам; птицы облачились в нарядные сюртуки и насвистывали разное; спешили по своим делам торговые представители.
В груди старушки счастливо ерзало сердце. Дело в том, что она задумала напечь внуку Сашеньке горячих пирожков. Такие, что спело лопаются в нетерпеливом рту. Старушка не определилась с начинкой, решила посоветоваться с Сашенькой.
Узловатые ножки утопали в ковровой ворсе. Матрёна, близоруко щурясь, вошла в детскую. Ее любимый внук охаживал потной ладошкой мужское, и пытливо таращился на экран, где голая женщина глодала конский член.
Как так? Ведь он любил эскимо и мыльные пузыри.
Старушку вырвало жареной семкой на окрестный ковер. Саша натужно сэякулировал, тихонько хрюкнул, пустил слюну. По телу онана пробежала окончательная волна и он обмяк. Блондинка, которая познавала крепость конской залупы в уютном естестве, перестала быть интересной.
Липкие пальцы нащупали пульт. Сашенька сподобился выключить неладное и в комнате зайоукал бандюжий реп с опасными смыслами.
- Е-э-э, браза, сказал Саша, отпил из крышечки и задремал.
Постыдной явью оголилась комната. Угол влажный от мочи, кое-где среди старых порнографических журналов даже кучки лежат. Нна забытой котлетке томятся мухи. Грязь, мрак и ничего святого.
Старушка не к месту, вспомнила, как совсем юной пастушкой поняла пастораль дефлорации. Среди полевого ковыля, под мерное гудение комариной гнуси, постарался над Матрёной деревенский красавец и повеса тракторист Панас. Далекие, прекрасные лета! Где вы теперь? Растворились в завесе памяти.
Внук на контакт не шел, неотзывчиво постанывал во сне. Ему снились паяцы в шапках со звонкими бубенчиками.
Как и многие пенсионеры, старушка увлекалась коллекцией лекарственной снеди и хирургической утвари. Покопавшись в ларце, она извлекла скальпель и прошлась по внуку теплым взглядом. Вот он лежит родной, единственный. Старушка отсекла Сашину недоросль. Внук не проснулся. Пластификатор крепко держал в мире Морфея.
Покончив с нелегким, Старушка бережно собрала Сашино естество в ладошку.
« Все, что в жизни есть у меня, Все в чем радость каждого дня, Все о чем тревоги и мечты – Это все ты, это все ты»
Напевая, подумала о Панасе, и заторопилась на кухню.
Скоро из кухни повалил сытный запах домашней выпечки. На этот интригующий аромат зашуршал из-под плинтуса рыжий таракан, юркая чешуйница и прочий насекомый зверь. Причиндалов Саши хватило на один румяный пирожок. Украсив его вензельками из кинзы, бабушка поспешила накормить внука.
- Сашенька, внучок, проснись, покушай.
Внук пришел в себя, посмотрел на бабушку влюбленными глазами. Зачем-то потянулся к яичкам и все понял. Его ужасно затрясло и стало рвать желчью.
- Енто ничаво, енто ничаво, гладила внука бабушка любящей ладошкой, учиться пойдешь, образование заимеешь, профессию. Хочешь, я напою тебе песенку:
« Не надо печалиться, вся жизнь впереди, Вся жизнь впереди, надейся и жди»
Непослушный внук отбивался от лакомства, бледнел и упорно терял сознание. Затем еще теплое тело было завернуто в плед ручной работы и затиснуто в шкаф.
Старушка засобиралась в Белый дом. Имелась у нее одна мысль. Приедет и скажет прямо – так мол, и так, товарищ президент, необходимо что-то решать Она соб
Поклевала обезжиренный творожок, попила бергамотового чаю, усмехнулась чему-то и вышла в парадное. Пока ждала лифта, к ней присоединился боковой сосед Митрич. Старческое слабоумие, безусловно, развратило старца, стал он охоч до женской натуры возрастом до 13 лет и после 65. Разумеется, орудие преступления давно обвисло и не реагировало на внешние раздражители. Он был развратно безумен.
Как только двери лифта сомкнулись, скабрец притиснулся к старушке, повел себя соответственно болезни. - Ну что же ты, Митрич, что ты, оскорблялась старушка и стегала его клюкой. Наглец настаивал.
Снова не к месту вспомнилось, как Панас нежно звал ее Матрацем.
- Дедушка Панас и бабушка Матрац, шутил он.
Кто такой Шендерович?
В просаке меж этажами 6 и 5 лифт остановился, подумал и продолжил ход. Скоро сердобольные жильцы нашли тело Митрича в дальнем углу кабины. Он мариновался испуганной мочой. Из его глазниц торчали маникюрные ножницы.
В поезде так же произошел грустный инцидент. Было это глубокой ночью. Старушке не спалось. Волновалась, не подведет ли думала, сможет ли… Заказала у сонного проводника чаю, пошла проветриться
- Качается вагон, — поет себе тихонько Матрена в окно тамбура.
- Качает самогон?
Сзади загоготали, затрещали зажигалками. Это были сравнительно нетрезвые человеки идиоты. Они основательно шкворчали цигарками и вопрошали с лукавой смешцой:
- Везешь, поди, с собою нацеженный нектар, а?
- Везу, соколики, везу.
- А что, бабка, нам бы треснуть для сугреву.
Через 10 минут после прибытия поезда к ней заспешили воющие каретки. В одном из купе нашли окочурившихся выпивох. Это неудивительно. Наливочка-то то на белладонне!
***
Центральные улицы были обильно сдобрены рекламой. Реклама всего, реклама реклам.
«Центр пластической хирургии «Кентавр Херон». Увеличим балду до одного метра»
«Носовые воротнички «Стильные ноздри». Научите свои крылья порхать»
«Не знаешь как? Спроси меня где. Не знаешь куда? Я расскажу тебе о. Школа самопознания хуйко-йоги «Третий глаз»»
- Третий глаз, недоумевала старушка.
- Это про анус, спрашивала у случайных зевак.
Зеваки давились дымом общей папироски и опасливо ретировались.
«Осподя, зачем все енто»
На вопрос где разыскать товарища президента, прохожие неистово хохотали и снимали унизительные видео на свои ай фоны.
***
Президент хрустнул крэшером, засыпал шышек, потянул мехами легких сладкий дым. После второго напаса он понял, что находится в просторном кабинете не один.
- Старуха, блять, сказал он в себя, закашлялся.
- Что ж ты, милок, горячий куришь-то? Льда нужно. Вон и скрутка для оного в стеклянной курилке имеется.
Президент залупил во всю ширину рот, молчал и дико таращился.
- Разговор у меня к тебе имеется, старушка присело в кресло.
Дрожащий перст Президента упал на экстренную кнопку. Ничего не произошло.
«Сдали, бляди. Предали.»
Дубовые двери соседних апартаментов распахнулись. Президент обрадовано встрепенулся. Но это были крепкие санитары. Они спешили с поклажей. На кургузых носилках лежала скрюченная розовожопая креветка. Из ее руки фонтанчиком брызгала кровь.
Один из санитаров поскользнулся на лужице, скрутил неожиданный рандат, и его порвало надвое эбонитовым членом, подарком из дружественной африканской страны.
- Кто это, спросила старушка.
- Сурик, ответил Президент, Абрамцумян. Работает в посольстве под прикрытием.
- Но где же архаровцы, подумал он.
- А нет никого, соколик, прочла будто бы мысли старуха, одни мы с тобой в палатах.
Президент как-то сник. Сбылись предсказания деревенской Ванги – Тебя возымеет старуха с клюкой. Оставалось одно – подчиняться.
***
- Мы должны дать тщательный отпор, говорил президент.
- Вот и йименно, вот и йименно, клевала головкой старушка.
- Гнать предателей пидаров взашей!
- Вот и йименно, вот и йименно.
Опрятные государственные мужи зашумели, зароптали несогласное.
- Но господин Президент, волновался курносый министр, толерантность, осуждение ЕС, Америкой, в конце концов. Шумиха в иностранных СМИ.
Президент замялся, сбитый на взлете мысли.
- Пиретопчуца, подсказывала старушка.
- Перетопчутся!
- Снова назовут тоталитарным режимом.
Тогда Президент нажал кнопку. В кабинете возникли гигантские люди в черных кожанках и очках. Не сказав ни слова, они схватили министра за дорогой галстук и повесили на железной лопасти потолочного вентилятора.
Сурик завистливо пробормотал « Везет же некоторым»
- Теперь увольнять мы будем так, сказал Президент.
- Про ригламент, милок, про ригламент, шепчет старушка.
- Да. Все ответы теперь в одном виде, сказал Президент, «Да, господин Президент». Всем ясно?
- Да, господин Президент.
***
Заработал аппарат. Зашуршали репрессии. Опустилась железная занавесь и страна преобразилась.
***
- Касательно новой формы.
- Да, господин Президент.
- По совету старших товарищей.
Старушка довольно прищурилась.
- Да, господин Президент.
- Должна быть приписка «Расстрелять»
- *** ?
- Меня познакомили с классикой.
- Да, господин Президент
- Заучить наизусть, распечатать и повесить во всех кабинетах.
- Да, господин Президент.
- Александр Эйдук
На вашем столике бутоны полевые, Ласкают нежным запахом издалека, Но я люблю совсем иные, Пунцовые цветы ЧеКа.
Когда влюбленные сердца стучатся в блузы, И страстно хочется распять их на кресте, Нет большей радости, нет лучших музык, Как хруст ломаемых и жизней и костей.
Вот отчего, когда томятся Ваши взоры, И начинает страсть в груди вскипать, Черкнуть мне хочется на Вашем приговоре, Одно бестрепетное: «К стенке! Расстрелять!»
Становление государства на международной арене и подрыв стабильности сопредельных государств было в руках Сурика, который работал под прикрытием и вот-вот должен был командироваться.
[ принято к публикации 23:07 16-09-2012 | Лидия Раевская | Просмотров: 1450]
23.40
Трель дверного звонка оторвала Сережу от глубоких размышлений. Вот уже второй час он грезил эпифеноменами и вдумчиво онанировал.
- Кто бы это мог, опасливо подумал Сережа и ухнулся в пухлые тапки.
Попрыгал на пяточках, оскомину сбивая. Затем натянул кое-как исподнее и тревожно влип в смотровой глазок. По ту сторону резной железяки стоял человек, очертаниями напоминавший хуй. Стоял весьма нагло, вызывающе.
- Кто?- строго спросил Сережа, с грозной ноткой даже.
А сам потцой капельной покрылся повсеместно. Очень уж силуэт на Смерть был похож. Правда приходила она крайний раз в образе аккуратно бритого влагалища. Но тем не менее…
Силуэт помолчал, с яичка на яичко переминулся, сплюнул едкое на пол.
- Я был у тебя давеча, отвечает, выходил за добавкой.
Он теперь совершенно уверен был, что это Смерть вернулась, забыла что-то.
«Придумала же – ялдой прикинуться.»
- Открой — раздалось за дверью громко, но уже не так вызывающе.
- Говорю же — ступай себе, мил хуй, с миром.
- Мне надо внутрь.
- Ищи другую внутрь, здесь тебе не отломится.
Человек поник залупой, сморщился весь, скуксился.
- Что же ты так со мной? – спрашивает, а сам всё формы теряет да кукожится.
- А как иначе?
- Тогда прощай, Сережа. — сказал членовек. — Позволь я тебе хоть яйца оставлю за ненадобностью.
- Не откажусь. Спрячь под половицу. Всех благ.
И напевая вальс Бостон, Сережа вернулся туда, где так сладко грезились эпифеномены.
00.47
В комнате тихо-тихо. Только Шуберт хрипит слегка да мышь, зараза, сношает плинтус. Озорничают светодиодные выключатели. Сережа запрокидывает голову, залупая рот, шурует под исподним. Глаза медленно открываются вопросительным знаком. Сережа растерян. Чего-то явно не хватает.
- Вот брюхо сытое, а вот тебе лобок… Но где же… хуй? Где хуй, я спрашиваю, а?!
Сережа суетливо вскочил и заметался по жилищу. Опрокинул стол, вывалил прошлогодним снегом вещи из шкафа, распотрошил утятницу на кухне, где он любил греть иногда свое естество. Совсем уж паникуя, схватился за вантуз и тщательно изнасиловал унитаз. Сантехника благодарно ответила соседским калом. Член исчез.
- Что же делать, расстроился Сережа, как теперь жить?
- Пойду на кухню, заварю чаю.
01.30
Поставил чайник и вспомнил, что посетитель обещался оставить кое-что. Украдкой Сережа приоткрыл дверь и юркнул под половицу. Там была пыль, плевки и яйца. На кухне сердито засвистел чайник, пустил носом пар и Сережа заспешил обратно. Закинув щедрую щепоть бергамотового чаю в заварник, он неожиданно отвлекся и стал разглядывать находку. Обычные мужские тестикулы. Казалось бы – бери и пользуйся. Да толку мало, когда отсутствует болтало. Сережа аккуратно сгреб их в пакетик с зиплоком. Задумался об эпифеноменах.
02.50
Трель дверного звонка оторвала Сережу от глубоких размышлений.
- Кто бы это мог, опасливо подумал Сережа и засеменил в прихожую.
Тревожно влип в смотровой глазок. На Сережу пялился глаз.
- Кто?
Черный бездонный зрачок тщательно изучал Сережу.
— Хватит таращиться, вскипел Сережа, отойди на два шага назад и встань под лампу. Покажись, кто ты есть.
Глаз медленно моргнул. Ресницы со скрежетом вспороли наружную обшивку двери.
- Что ж ты делаешь, паскуда! Имущество портишь, на срок сракой мостишься?
Вроде бы и гневается Сережа, а самому страшно. Страшно так, что зазвенели бубенчиками яички в пакетике с зиплоком. Даже подташнивать стало. Сережа неловко срыгнул в кулачок и заспешил в ванную. Там он и прятался некоторое время, изредка срыгивая вечерний мусс.
03.20
Очередная трель звонка опрокинула Сережу навзничь, и он больно ударился о кафель. Лежит себе, ласково считает цветные огоньки, дивному улыбается. А в дверь звонят настойчиво. Когда Сережа залип в глазок, то увидел ничто. Мир померк. Пропало все. Сережа нервно отпрянул и даже, кажется, вскрикнул какое-то слово на древнеарамейском. Мир вернулся. Но был он теперь однобок, левосторонняя часть отсутствовала.
- Да, что ж это, бля…
А за дверью уже уходил нос, сердито хлопая ноздрями.
3.40
Если бы Сережа не потерял нос, то сразу бы понял, кто к нему пришел. Но говорить о диалоге главного героя и настойчивого ануса в приличном обществе недопустимо.
В 3.47 Сережа лишился жопы.
05.20.
Заходили ноги, гулко били в дверь тяжелыми берцами. Хозяина требовали. Но Сережа не смог им открыть, поскольку не нашел общего языка с руками в 04.43, который потерял в 04.14.
По утру добрый люд понес всякий ливер к карете скорой помощи, коя приехала по вызову анонимной добродушницы, соседки Сережи. Это она, выйдя в парадное, первой нашла мертвый половой член. Разумеется, коли был бы он живой… А так…
Когда бодрые санитары собрали все человечьи части в одну кучу на смертном целлофане, Сережа неожиданно встал и заспешил на кухню пить остывший чай.
Дата: Воскресенье, 28.02.2021, 07:50 | Сообщение # 23
С.М.Е.Р.Ш. WoT, Stalker
Группа: Администраторы
Сообщений: 1783
Статус: В Зоне
Дарственная
[ принято к публикации 22:26 24-03-2013 | Лидия Раевская | Просмотров: 2383]
1.
Под весьма банальным предлогом адюльтера был заманен на частную квартиру альфонс и повеса Геннадий Вострыкин. Он-то рассчитывал на развратную щедрость бальзашки, блядоимец. Мечты разбились, когда Геннадий оказался внутри жилпощади. Атлетически лысый гигант наглухо закупорил дверь волосатым анусом. Путь к отступлению был отрезан.
Геннадия неприятно толкнули в трусливую спину и он спикировал в залу.
Стоит себе, растаращив зрачки, в руке умирает роза. Помещение черно-бело, пахнет вялой алычей. Кто-то грязно и громко ругается. Геннадий нервно оглянулся. В клетке сидел попугай в дряхлом зипуне. Суетливыми движениями он дергает прутья, гадил и ругался. Жалкий вид.
Более интересным кажется мужчина, сидящий в уютном кресле. Коренастая седина, потрошащий взгляд, в котором чувствуется грубое мужское зло.
- Здравствуй, говорит и смотрит пристально.
- Мне кажется, я ошибся дверью. Я...
- Потряси головкой члена. Ниже подпись – «Твоя Лена».
Она сидела по левую руку от опасного мужчины и чадила курительным смогом. Характерная поза растопыренной ягодицы и старческая похотливость. Вторая фотография из альбома на сайте знакомств.
- Она… — обреченно констатировал среди сумбура мыслей Геннадий.
Надежда на счастливое недоразумение умерла. В голове зашуршали тараканы страха. Липкими лапками они неприятно возбуждали позывы к мочеиспусканию.
- Опять от меня сбежала распущенная девичка, И я опять рукой, рукой опять по привычке…
Это был карлик в кепке, сидевший на подоконнике. Он резал ножиком вялую алычу. Со спины, совсем рядом, загрохотал смехом гигант и Геннадий почувствовал предательскую мочу в исподнем.
- Где манускрипт? — спросил мужчина
Поворот был резкий, Геннадий не среагировал и залопотал:
- Какой, какой манускрипт?
- Не срамись егожением — весело пресек гигант и вонзил сосиску пальца в глазницу Геннадия.
Геннадий обмяк калообразной массой. Ему тщательно зашнуровали указательные мизинцы бельевой веревкой, спустили штаны и запрокинули голой жопой на кухонный стул.
*** Пытки гомосексуальными вспарываниями длились третий час. Геннадий иногда терял сознание, но чаще пучил целый глаз на мучителей.
- И почему тебе нравится мужеложство, Сурик, спрашивала девица карлика.
- Хуй в писде — писда карману. — отвечал тот.
Гигант смеялся, девица морщилась, карлик пытал. Опасный мужчина курил в окно — ему не нравился вид пыток. На тихий двор спускались сумерки. Поиск манускрипта осложнялся упорством Вострыкина. А Геннадий смотрел на пухлый рот девицы. Зачем-то всплыл вопрос о соответствии их половым. Он всегда пытался определить форму и размер первичных женских признаков по впечатлению губ. Потом Геннадия окончательно вырвало. Он вспомнил.
2.
- Я люблю это мокрое творчество Расписные дорожки росой И когда твое лоно помочится Я по лужам в припрыжку босой!
- Говно, — налил Гоген.
- В корне не согласен, — выпил Стас.
- Я про водку, — закусил Гоген.
- А, — закурил Стас.
Вначале их было приблизительно трое: сетевой поэт-плясун Поткин Стас, губошлеп и блядолюб Гоген и веселая алкоголичка Ира. Окучив столик у окна в съедобно-развлекательном центре " Петрович", они заказали, как водится, пузырек Перцовки. Через час Ира взяла у Гогена сотовый аппарат — позвонить, портмоне Стаса — посмотреть, вышла в уборную — помочиться, и не вернулась. Трудно заметить пропажу, когда находишься в сугубо интересной компании. Стас упорно декламировал свои сетевые вирши:
- Щьто-то гомосятно, — закусил Гоген. — но про анус ты пиши.
Какой-то добрый посетитель озолотил металлического музыканта. Помещение наполнилось первыми аккордами песни «Комбат» и Гоген понял, что сейчас произойдет непоправимое. Хлипкой рукой Стас сорвал очки со своего пернатого носа, рванул рубаху. Пуговицы взорвались фейерверком. Обнажилась впуклая грудь с синей пометкой «Врозь»
- Эх, блядь, Я под пули грудь за вас, Всем встать, Кто тут главный педорас?
Возникла неловкая ситуация — Стаса стали линчевать. Некультурные люди били его не только руками, но и предметами быта. Чтобы не попасть в жернова правосудия Гоген незаметно слился с толпой линчующих.
- Я тебэ покажю педорас, — линчевал Гоген.
Затем, выдержав тактично паузу, поднял вверх палец:
- Это контуженный, э. Говорю, как врач. У него эпилепсия на «Комбат». Эхо войны. Виключи ашарманку, да.
Музыка прервалась.
- Где я, — тихо обосрался Стас
- Я твой врач, не шуми, буду тебя лечит, сказал Гоген, расходимся люди, не видите плохо человеку!
Понимающе загудев, толпа рассосалась по окрестным столикам. В потроха «Петровича» вернулся мир.
- Ты щьто творищь, — налил Гоген. — смуту и драки разводишь.
- Это рефлекторное, бессознательное, — выпил Стас. — перепутал место для троллинга.
- Тролль на сайтах, — закусил Гоген.
- А ты, сука, нахнул первым. Туфлей в жопояйцевый сустав, блять, — закурил Стас.
- Щьто ты, такие слова плохие говорищь. Забаню нахуй.
Выпили повторно, как водится, не чокаясь.
- А есть у меня один документ, скрижаль папирусная, — закусил Стас.
- Щто такое, — нахмурился Гоген
- Геннадия Вострыкина помнишь? Мы с ним давече Азию озирать летали. Сам понимаешь по мере кармана. Высадили нас в каком-то кососранке. Места при этом сообщив нужные. Есть у них некоторые интересные услуги для… Пропустим. В поисках блядей мы заблудились в джунглях и попали в монастырь.
- Врещь ты все.
- Дай закончить. Нас встретили маленькие лысые монахи в черных пончо.
- Пончо в Тибэте? Савсем плохой.
- Ладно. Опущу тонкости. Удалось нам улыбнуть у них манускрипт тайный. «Дарственная от Сотоны.»
4.
Отперев входную дверь универсальным ключом, Сергей по-хозяйски оглянулся:
Это было больно. Сергей представил, как захмелевшая Ира отдавалась потному сластолюбцу. В области таза возникло половое напряжение. Сергей решительно уселся в кресло. Достал естество. Стал наяривать. Скабрезные мысли разбросало по комнате от пронзительного крика рядом. В соседней квартире кто-то терял мужскую непорочность. Заинтригованный Сергей так и не оштанившись, приложил стакан к стене и прислушался.
5.
- Я вспомнил, он у Стаса. Стаса Поткина, — радостно сообщил Геннадий и умер.
- Да, — сказал опасный человек. — неувязка.
- Найдем и Поткина и Боткина и Водкина и...
- Достаточно.
- Пойду омою орудие пытки. — сказал карлик и скрылся в ванной.
Ненужное теперь тело Геннадия преступники вытиснули в форточку и оно спикировало в клумбу. Стали скоро собираться, но раздался звонок. Опасный человек кивнул гиганту. У порога стояли два невысоких монаха. Добрые иноки вытащили из-под ряс обрезы и прицельно выстрелили в гиганта. Затем, используя навыки ниндзя проникли в квартиру, через образовавшиеся в гиганте отверстия. Тщательно зачистив комнату выстрелами навскидку, смиренные монахи достали попугая. Осканировали мозг. Птицу хватил инфаркт. Совершив надругательную панихиду монахи вышли вон, чирикая что-то на своем, на лысом.
6.
Геннадий не умер. В Геннадии родился актер, сыгравший умершего Геннадия. Этим и спасся. Его скрюченное тело нашел в клумбе, проходивший по нелепой случайности мимо, добрый доктор Судоплатов. Произведя тщательный осмотр пострадавшего, добрый доктор нахмурился. Достал скальпель и чайную ложку. Аккуратно изъяв рабочий глаз, поместил в рот и пожевал с задумчивым видом. Нахмурился:
- Астигматизм.
Проглотил. Хотел, было, удалиться да передумал.
- А подлечу, мальца, не добрый что ли, — решил доктор. — грузите его в кибитку, молодцы.
7.
- «Употребителю сего манускрипта все ништяки и плюшки безвозмездно» и снизу подпись вечно горящей лавой «Сотона».
- Китайская подделка для туриста, — налил Гоген.
- Это ты кавказская подделка. Есть тут одна закавыка. Мы с Геной повздорили тогда и решили разделить манускрипт на две части. Я взял себе верхнюю часть, Вострыкин нижнюю с подписью. Так монетка легла. Этот идиот потом на своих бабьих сайтах ею хвастался, баб сманивал.
- Покажи свою част, — выпил Гоген.
- Это мы да, это сейчас, — полез за портмоне Стас.
Обнаружив незапертую дверь, Ира немного расстроилась. Нельзя сказать, что, вышвырнув прожорливого Сергея, она стала счастливой. Но ключ ему все-таки оставила. Женщина. Сергей со спущенными штанами подпирал стену стаканом. Ира хотела устроить скандал, но увидела бодрое достоинство Сергея и передумала.
- А, пришла, курица, — сказал Сергей, видел я все. Водишь к себе кобелей разных.
- Я свободный человек.
- Вот и свободна. Не видишь, я занят.
" Самое главное чтобы нож не застрял в кости лопатки. От трупа избавлюсь" — подумала Ира.
- Че слышно, — сказала Ира.
- Манускрипт какой-то ищут, пытают, режут. Стреляли даже.
" Все-таки он такой родной, когда без портков" — подумала Ира.
- В общем, выметайся или я вызову милицию, — сказала Ира.
Сергей натурально показал хуй.
" Все, это последняя капля. Где нож" подумала Ира.
Ей стало неловко, и она побежала на кухню печь блины.
9.
- Где портмоне, сука, — вошел в квартиру Стас.
- Ой!
- Если ты потеряла манускрипт я...
Услышав посторонний голос и слово «манускрипт» громко обосрался у стенки Сергей. Комната наполнилась едким. Превозмогая рвоту, Стас бросился к столу, где лежало портмоне. Достал половину манускрипта, открыл окно.
Легчало.
- Это вот из-за этой бумажки столько шума, — удивилась Ира,
- Это бесценный артефакт, дура, — засмеялся Стас.
- А Гена в такую же завернул дурь и скурил…
- Что?!
- На прошлых выходных. Все скурил сам, гад такой.
- Фпесду, — расстроился Стас.
Даже взыграть Иру расхотелось. Подвернув манускрипт ей в лифчик, Стас удалился.
Вентиляционная решетка клацнула зубами и упала на пол. За ней мягко приземлился карлик в кепке.
- А ты кто, захлопала в ладоши хозяйка.
« Опять манускрипт забрала распущенная девичка…»
Неизвестно чем, но Сергей обосрался дважды.
10.
" В подъезде своего дома был смертельно испуган известный блоггер Поткин Стас. От полученных страхов поэт скончался на месте. Правоохранительные органы подозревают в совершении данного преступления двух неизвестных лиц лысой национальности. Одеты, примерно, в пончо. Ряболики."
Геннадий убрал газету и ухмыльнулся. Надо же, получил по заслугам. А я предупреждал.
- Быстро вы освоили метод Брайля, молодой человек, — прозвучал теплый и добрый голос.
- Что? — сказал Геннадий и повел пустой головой.
- Метод чтения для слепых, — пояснил теплый и добрый голос.
- Блять?!!!
- Ну, зачем же так нервничать молодой человек. Вы находитесь в приличном заведении. Здесь выражаться не принято.
- Где я?
- Вы в больнице доброго доктора Судоплатова.
- А вы кто?
- Я добрый доктор Судоплатов. Я спас вам жизнь. Но за эту маленькую услугу потребую от вас небольшого вознаграждения. Если быть точным я уже взял. Думаю, вы против не будете. Ведь я спас вам жизнь.
- Конечно, доктор, все что угодно. А что вы взяли?
- Ваши легкие. А вас подключил к аппарату искусственного дыхания. Надо же вам дышать, в конце концов. А из ваших легких я сделал приличное блюдо, которым в данный момент и потчуюсь. Ну, а ваши почки взяли грузчики. Не обессудьте сударь, но сотню кг живого веса да на третий этаж...
От услышанного Геннадий покосился набок и рассыпался на донорские органы.
- Зинуль, ну кто так крепит материал, поворчал добрый доктор.
- Зинуль, и когда ты купишь средство от карликов? Они снова завелись у меня в кабинете.
" Опять от тебя сбежала последняя медсестричка И ты опять рукой, рукой опять по привычке"
11.
Подпись.
Монахи дождались, когда карлик доглодал последнюю кость доктора и сыто рыгнул. Тогда они упаковали его в черный мусорный пакет и вывезли контрабандно в Таиланд. Там под двумя каменными жерновами они раскатали пакет с карликом в новый манускрипт и повесили на постамент в монастыре. Цикл обновления Дарственной Дьявола был закончен.
[ принято к публикации 14:42 23-04-2013 | Юля Лукьянова | Просмотров: 1729]
1.
- Ты, Гришка, не смотри, что я груб и горяч. Но за отклонение от отцовских обязанностей будешь бит всенепременно. – сказал Рыбкин и вытер пот со лба. – Я хочу, чтобы внуки выросли в людей.
- Людьми, — поправил я.
- Не еби мне мОзги, интеллигент. Отец твоих детей тоже был красноречив.
«Отец твоих детей…» Ненавижу, когда тесть делает ударение на этом. Я трижды безрезультатно выписывал ему леща. Мысленно. Суровая реальность Рыбкина – два метра волосатой плоти. Алкоголик, бывший боцман, шизофреник.
- Учить детей – отцовский труд. – тесть лихо взмахнул саперской лопаткой. — Открой учебник алгебры – помоги ребенку решить задачу. Ему – наука, тебе… О, а вот и гроб.
Средь наглых туч показалась бледная луна и обрызгала нас синюшным светом. Рыбкин для верности вонзил шанцевый инструмент в гроб, присел на край могилы и закурил.
- Мораль сей басни такова – не будешь учить детей, будешь заниматься диссертацией тещи.
- Эксгумацией.
- Заткнись и копай.
2.
Поддерживать траурную скорбь в тот день было не сложно. Редкий доброхот сможет отличить профессиональное похмелье от похоронной грусти. Рыбкин и я томились последствием крепких напитков и наблюдали, как усопшую Евдокию Петровну пакуют цветами. Провожать в последний путь заслуженного учителя алгебры и тещу Рыбкина пришло много стороннего люда.
- Кто это? – хмурился Рыбкин. – А это?
Я молчал. Меня мутило. В нашей семье всегда так – меня тошнит, тестя одолевает злоба.
- Ты кто такой? Родственник?
Скорбящий боязливо растворился среди печальных спин. Рыбкин обиделся и стал вращать глазами в поисках новой жертвы. Через некоторое время окрестный люд вознегодовал. От косых взглядов меня мутило еще больше.
- Не порти себе праздник, боцман. – выдавил я.
- А ты кто такой? – возмутился Рыбкин. – А-а, Гришка. Слышь-ка, Гришка, запахни манишку.
Впереди затянули проникновенную речь о теще Рыбкина. Благодарные ученики, монументальный вклад в образование, альтруизм. Лицо тестя вытянулось и окаменело.
- А все таки, крепкая женщина была. Слава богу, представилась.
Единственным человеком, кто мог оказать непосредственное влияние, одернуть и поставить в стойло Рыбкина была покойная. Она носила с собой резную указку тяжелой формы. Часто охаживала ею неспокойного зятя, умудряясь одновременно проверять контрольные работы. Я искоса посмотрел на волосатую грудь Рыбкина. Кроме общей родственницы – жены и дочери одновременно, нас связывали две вещи: прочный алкоголизм и азартные игры. Я-то понимал, что мы больны. Это Рыбкин отрицал даже то, что он шизофреник с навязчивыми состояниями. Очевидные же вещи! Случилось как-то так, что мы намедни выпили. Затем проиграли. Затем снова выпили и снова проиграли. Казалось бы – обыденность. На последние деньги купили лотерейный билет и с ним вернулись домой. Ни теща Рыбкина, ни дочь его, жена моя, нас не поняли. Долго гоняли меня с тестем вдоль фасада, а затем заперли двери и ушли ночевать. Нас приютили добрые пьяницы. С ними было весело, пока Рыбкин не устроил дебош. Ему показалось, что нас заманили в качестве еды коварные каннибалы. Повергнув несчастных врагов водопроводной трубой, он успокоился.
- А билет, ты спрячь, как вернемся во свои свояси. – наказал он мне.
Что я и сделал. Спрятал лотерейный билет в учебник алгебры, лежавший на столе.
Теперь, на похоронах Евдокии Петровны, я наблюдал, как мой конопатый сын кладет этот учебник на мудрую грудь покойной. Что за фетиш такой – класть в гроб вещи? Возле меня возник Лелик и жестом пригласил отойти. Лелик – человек неопределенного рода занятий и возраста. Родственник по утерянной линии. Телосложение Чаплина. В нашей семье таких не наблюдалось. Я не в счет. Я стал родственником, когда половое созревание прошло. Но я просто щупл, а Лелик куц. Разница огромна.
- Чего там? – загрохотал Рыбкин.
- На две секунды. – ответил Лелик, и потащил меня в сторону.
Горячим шепотом он сообщил, что наш лотерейный билет сорвал два миллиона государственных денег. Тошнить перестало. В горле образовался ком. На деревянных ногах я подошел к Рыбкину и встал рядом.
- Командантэ…
- Да, пацан.
- Билет сыграл на два ляма.
- Какой билет? На балет?
- Лотерейный.
- Где он?
- В учебнике.
- Учебник где?
- В гробу.
Рыбкин посмотрел на меня:
- Гриша, это большие серьезные деньги и маленькая глупая шутка.
Я пояснил и стал ждать реакции. Рыбкин повел себя на удивление спокойно. Более того, сделал вид, что внимательно слушает заупокойную речь. Затем наклонился ко мне, ласково ощупал горло и отрезал:
- Ночью выкопаем.
3.
Лицо покойной было мрачным.
- Жива ли ты моя старушка? — пробасил Рыбкин.
Его лицо треснуло довольной улыбкой:
- Вот такой ты мне нравишься – тихая и мертвая.
- Идеальная теща. – добавил я.
- Не богохульствуй, подонок. Где книга?
Я сгреб равнодушные цветы и взял учебник. Прошуршал страницами, извлек искомое.
- Дай сюда. – Рыбкин вырвал билет. – Ты не умеешь хранить.
От излишней влажности в могиле я заметно продрог. Хотелось в тепло, водки и помочиться. Я решительно встал. Чья-то гостеприимная рука вернула меня на место. Я слегка поседел.
- Чего ты ерзаешь? – недовольно спросил Рыбкин. – Вставай, закапывай.
- Не могу. Меня попросили остаться.
- Что ты мелешь?
Позади нас возник шорох. Сиплый дискант строго констатировал:
- Нет, мы лишь билет забрать хотели. – теперь уже стихами.
- Какой билет?
- Фартовый.
- Кладите в гроб и, не оглядываясь, идите в мир живых. Иль вам средь мертвых поприятней?
- Нет-нет, мы щас, мы всё, ушли…
Рыбкин бросил билет в гроб и суетливо закарабкался вверх. Я поспешил за ним. С третьей попытки мы уткнулись лицами в могильную грядку.
4.
Взмыленный Рыбкин не сразу заметил, что сбил чье-то куцее тельце.
- Дядя Витя…
Под его скорыми сапогами раздались характерные булькающие звуки раздавленного гидроцефала. Это был Лёлик. Сплюнув жидким, он сутуло сел и указал в сторону брошенной могилы:
- Отпустила богу душу Евдокия Петровна.
Мы обернулись. Из могилы трудно выполз темный профиль. Отдышался, почесал бок и гусиной походкой запетлял между надгробий.
- Это еще что, — пробасил Рыбкин. – Проследуем.
5.
В сторожке горел свет и курился чайник. Сторож наполнил алюминиевую кружку, вынул из кармана сушеный пряник и сыто жмурясь, хлебнул кипятка. Перед ним на кособоком столе лежал лотерейный билет. Мы вот уже как несколько минут влипли в заблеванное окно сторожки. С каждой секундой рос гнев. Пощипывая желтый куст бороды, сторож говорил сам с собою. Осмелевший Лёлик защемился из-за спины Рыбкина к двери:
- Умертвим бородача!
Рыбкин ловко осадил куцего мстителя и вложил в подмышку.
- Вот гнида, старая. Пошли доставать старуху.
Я опешил. Из подмышки тихо заскулил Лелик.
- Зачем?
- Проучим бородатого опарыша.
Кажется, начинался дождь.
6.
Покойная была легкой, но воняла. Рыбкин лихо руководил транспортировкой, придавал нам верное направление пинками. Дождь действительно начался.
- Прислоняй покойную к окну. – приказал Лелику Рыбкин. – Держи так.
- А ты. – обратился ко мне. – посветишь ей в лицо. Снизу.
Когда наша гимнастическая пирамида была готова, Рыбкин нагло забарабанил по стеклу. Сторож дернулся, пролил чай в штаны, крепко выругался. Рыбкин продолжал барабанить. Лёлик уставал, старуха шаталась. Я приготовился. Дождь крепчал.
Сторож нехотя подошел к окну.
- Свети! – скомандовал Рыбкин.
Я включил фонарь. Евдокия Петровна загробно улыбнулась в окно. Сторож крякнул, выронил кружку и попятился. Когда его подхватил стул, Рыбкин сказал:
- Финита. – и открыл дверь ногой.
Лелик оказался в партере с покойной. Евдокия Петровна вышла на болевой, поверженный боец заверещал. Я прервал борьбу, и мы поспешили за Рыбкиным.
В сторожке было тепло, пахло вялеными носками и старческой мочой. Рыбкин шагал вокруг сторожа и победно хохотал во всю похмельную глотку:
- Ты мне, блядь, еще попучеглазь. Я тебя с тещей закопаю, шутник.
Тесть мог и закопать. Кажется, у него случилось навязчивое состояние. Если усилится – нужно отпаивать водкой через мерные стаканы. Но сторож сидел молча, лишь глаза пучил в сторону окна. Рассудок зацарапали скверные подозрения.
Я потрогал шею за желтой бородой, не нашел пульс и огласил удручающий вердикт:
- Он мертв.
Рыбкин остановился.
- То есть как мертв?
- Как Евдокия Петровна, только посвежей.
Тесть дружески схватил сторожа за бороду:
- Кончай дурить, старый. Ты пошутил, я пошутил – мы квиты.
Сторож не ответил и опал на половые брусья бездушным мешком.
7.
Дождь набрал силу и просился внутрь, барабаня по окну тяжелыми каплями. Окочурившийся сторож был заброшен в соседний чулан. Мы сидели за столом и молчали. Рыбкин полоскал горло водкой из графина. Первым не выдержал Лелик:
- Теперь на нас два трупа. – заверещал испуганной свинкой.
- Старуха не в счет. – отрезал Рыбкин.
Грохнул графином и задумчиво добавил:
- Не по-людски это мы с тещей. Лелик тащи ее в дом.
Вялое сопротивление Лелика прервал подзатыльник. Он вышел в дождь декадентской походкой. Я хотел, было выпить, но Рыбкин пресек:
- Мы должны быть трезвыми!
Довоенные часы отрезали липкое время усталым скрипом. В стене копошились мыши. Рыбкин осушил графин и удивился:
- Долго он там возится. Набери его.
Я достал мобильный и тиснул зеленую кнопку. Трубка захрипела испуганным Леликом:
- Ее нет. Ее нет. Ее нет.
Я нажал отбой:
- Он говорит, что не нашел твою тещу.
Рыбкин взорвался:
- Да вы что тут все с ума посходили?!
Он решительно переступил порог и растворился в темноте. Я немного задержался за столом и поспешил за ним.
8.
Старухи в луже у окна действительно не было. Лелик тоже пропал. Мы оторопело стояли под диким дождем.
- Набери еще раз. – сказал Рыбкин.
Трубка сообщила, что абонент недоступен.
- Пиздец. – подвел итог тесть, и мы вернулись в сторожку.
9.
- Так, — Рыбкин нашел алюминиевую пляшку со спиртом. – где билет?
Билет действительно пропал. Выходили – лежал на столе. Вернулись – нет его. Рыбкин ласково посмотрел на меня, что предвещало побои и пытки.
- Ты взял билет, зятек?
- Мы же вместе выходили наружу.
- Значит эта сука, Лелик взял. Специально выманил нас, а затем спер билет. Телефон выключил, падла.
- Факт.
Рыбкин по-отцовски налил мне спирта из фляги в кружку сторожа.
- Хлебни, зятек. И в добрый путь за ренегатом.
- Кстати, — фляга замерла в воздухе. – А откуда он здесь взялся?
Я немедленно выпил и прослезился. Спирт лег ровной смазкой по моим чреслам, я окреп духом.
- Вопрос, конечно, интересный.
- Следил за нами, стерва. – решил Рыбкин. – За это я ему откушу нос.
В чулане раздался шорох. Мы испуганно уставились на дверь. Кто-то запричитал кривыми молитвами:
- Господи спаси, помилуй, иже твои небеси мя не вознеси.
Фляга звонко клацнула и отлетела за шкаф. Из-за двери ответили гортанным воплем.
- А-а-а, я не хочу в ад.
Раздался шум, лязг шанцевого инструмента, глухой удар и стало тихо.
Бледный Рыбкин решительно встал.
- Его нужно вернуть мертвым. Это зомби. Нужен осиновый кол.
Это было навязчивое состояние.
- Найди орудие! – приказал тесть. – А после закопаем.
Только охоты за мертвецами мне не хватало. Ну, уж нет! Мечты-мечты. Не оставалось ничего иного, кроме соучастия.
11.
Осины я не нашел. Пришлось остругать древко от лопаты.
- Пойдет. – одобрил Рыбкин.
Мы стали медленно приближаться к чулану. Внутри возобновился шум.
- Ты открываешь дверь, я зачищаю территорию. – шептал Рыбкин.
- Да, сэр.
Я дернул за ручку, но дверь не поддалась. Ее держали по ту сторону.
- Отворяй, мертвечина. – рявкнул тесть.
- Изыди, изыди, изыди… — в ответ.
Рыбкин оттеснил меня, переложил оружие в левую руку, а правой дернул за ручку. Дверь распахнулась. В нутро сторожки вылетел Лелик и грохнулся о стол.
12.
Пытка длилась вот уже полчаса. Лелик скулил и не отвечал на вопросы.
- Как ты попал в чулан?
- Ы-ы
- Где билет, сука?
- Ы-ы.
Рыбкин слегка утомился. Присел и задумался. В его буйную голову пришло решение. Он раздел Лелика и тщательно обыскал ветхую и мокрую одежку. Билета не было. Меня смущала грустная картина наготы, я отвернулся и уставился в окно. Там что-то происходило. Какое-то движение, что ли. Я сообщил об этом Рыбкину дрогнувшим голосом. Тесть обернулся и бросил Лелика на пол.
- Зомби, блять!
После чего схватил осиновый кол и вытиснулся наружу.
13.
Часы тихо умерли. Я оказался в безвременьи. За окном по-прежнему лил дождь, а под лавкой скулил Лелик. Кое-какие капли спирта я выудил из брошенной фляги, но душа требовала больше. Досадно — оказалось, что тесть осушил всю сторожку. С наружи раздался протяжный рык, затем тугой шлепок. И тишина. Я встал, неспеша поправил кофту и вышел. Тестя я нашел мирно спящим в свежевырытой могиле. Он нежно прижимал к себе кол и храпом пугал мокрых ворон. Я задержался и полез в карман. Достал лотерейный билет и ласково пробежал глазами по удачливым цифрам. Но дождь мешал, и я его спрятал. Самое время ретироваться во свои свояси. Я напоследок оглянулся на могилу тещи и на спине моей заколосился волос от испуга:
Там, у самого края могилы, под проливным дождем, сторож танцевал изысканное танго с покойной учительницей алгебры. Мой мозг не выдержал такой картины, сознание помутилось, и я шлепнулся в лужу.
14.
Наутро добрый сторож отпаивал меня деревенским чаем. Оказалось, что ночью, он лишь впал в транс. С ним такое бывает. А у чулана была вторая дверь, которую бедный Лелик перепутал с дверью в сторожку. Мы вернули покойную земле и тщательно поправили могилу. Что же до танго… Я не стал ворошить романтику кладбища и оставил это на совести старика. Лелика извлекли из-под лавки крепкие санитары и увезли в психиатрическую больницу. Рыбкин после глубокого сна в могиле ничего не помнил. Более того – он изменился. Бросил пить и озорничать. На лотереи его не тянет. Однако, я все равно развелся с его дочерью, моей женой. На всякий случай.
А билет не сыграл. Низкообразованный Лелик перепутал цифры.
Эзоп крякает и по-птичьи опорожняется в пространство.
- Намеренно бежит
Судьбы река,
Намеренье лежит
В ее руках.
Мимо пролетает сложноустроенная мораль. Демьян прицельно плюет и попадает. Сбитая мораль падает к его крепким ногам. Демьян немедленно съедает и чувствует, как мораль трудно размещается в нем.
- Расскажи мне, расскажи,
Как поют чижи во ржи.
Эзоп возвращается к гимнастическим членодвижениям.
(кряхтит и крякает)
Демьян чувствует тяжесть. У него начинается моральный запор. Эзоп исполняет фигуру «ласточка».
- И ты оперишься, быть может,
В стремительный отправишься полет.
На дерзкие бездушьем рожи
Морали крепкой выложишь помет
Сцена 3.
Басня переходного периода уплотняется рифмой. Возникают силуэты разнообразных птиц. Слышится токование. Демьян Бедный лежит, вытянувшись во весь рост, на куче гуано. Руки заложены за голову:
- Выходит, в птиц мы превратимся
И в небо, к солнцу, устремимся.
Затем он резко приподнимается на пухлые локотки:
- Но почему именно птицы? Не, скажем, выдра или слон?
Эзоп встает в «березку» и смотрит, как воробьи креативно и контркультурно щелкают навозными шариками.
Демьян Бедный (мечтательно):
- Хотел бы я слонярой стать,
Что б в плешь тов. Троцкому насрать.
Эзоп переходит в «мостик».
Демьян Бедный (раздраженно):
- Старик, кончай корячиться! И смех и грех.
Эзоп не отвечает и сворачивается в кукиш. На поверхности горба начинают проклёвываться перья.
Сцена 4
Басня переходного периода до отказа забита пернатыми. Демьян Бедный наблюдает за тем, как Эзоп старательно плещется в луже и вспушивается, орошая брызгами окрестное.
Демьян Бедный (Рассуждает)
- Кем стать бы, воплотиться,
Да к стае, чьей прибиться?
Вон вижу сверху стая
Круги бездумно нарезает.
Толпа всегда бездумна, блин,
И лишь вожак построит клин.
Из лужи, где плещется Эзоп, важно выходит гусь. Комиссарской походкой медленноудаляется.
Эзоп (чирикает)
- Вот гусь, что толком не летает, Ему — в последние ряды. Хоть звезд он с неба не хватает, Сухим выходит из воды!
Демьян (брезгливо)
- Быть глупой птицей, осрамиться? Нет! Мне такое негодится.
Через все пространство Басни переходного периода летит ритмичный стук. Демьян Бедный хмурит брови и чешет злое брюхо. Эзоп расправляет крылья:
- Мне предлагаешь превратиться в петуха?
Ха-ха ха-ха, ха-ха ха-ха!
Эзоп срывается и улетает, испуганный громким смехом. В говне медленно тлеет Демьян Бедный, превращаясь в толстый вонючий окурок.
Сцена 5(заключительная)
Басня переходного периода постепенно сворачивается в точку под журчание пересмешника, который декламирует Эзопа.
В огромной куче куриного помета лежит пожухлая агитка с надписью:
«Клеймил прогнившую Европу, Глушил я контру кулаком. Но что бы вот язык из жопы... Не видел жопу с языком.
Демьян Бедный»
Птицы, бестолку кружившие в небе, выполняют акробатическое пике и выстраиваются в мораль:
Дата: Понедельник, 08.03.2021, 06:46 | Сообщение # 29
С.М.Е.Р.Ш. WoT, Stalker
Группа: Администраторы
Сообщений: 1783
Статус: В Зоне
Камедь
[ принято к публикации 12:52 26-08-2013 | Саша Штирлиц | Просмотров: 3234]
Рукопожатия.
К сильному рукопожатию меня приучил российский боцман Саныч. Временами Саныч квартировался в нашем ГОПе. Он был неизменно пьян и любил веселые шутки. В частности — здороваться и ломать ладонь:
- Дай краба хаха.
А затем ты чувствовал, как крошится твоя кисть. Такой был человек. Мне было 14 лет и у меня постоянно болели ладони от этих рукопожатий. Я не мог спокойно дрочить. Однажды мне это надоело.
- Дай краба, не будь, как баба хаха. – сказал он
Ощутив захват, я разбил пивную бутылку об голову Саныча. Его квадратное тело обмякло. После этого боцман перестал со мной здороваться.
Времена шли. Я усиленно занимался спортом. Иногда мы били приезжих курдов. Они воровали белье. А еще в оросительных каналах находили вьетнамцев с проволокой на конечностях. Суровые были люди азиаты. Не то, что мы — босота.
Затем институт, преддипломье. Практику я проходил на заводе «Океан». Руководителем мне назначили одного из ведущих инженеров. Это был щуплый человек, в годах. Украинец, кажется. В те времена шел разгул оранжевой революции. Инженер заявил:
- Вiтаю вас, шановний.
Я решил обозначить субординацию и уверенно сдавил кисть. К моему удивлению — он ответил. Заводские звонки стали отсчитывать раунды. Я усиливал давление. Инженер соразмерно наращивал паскали. Рукопожатие оказалось делом принципа. Никто не хотел уступать. И тут раздался хруст. Победу одержали сто десять килограмм молодости. Он стал мстить портвейном. Мы пили за русско-украинскую дружбу. Утром я приходил на завод мрачный. Меня мучило похмелье. Инженер был неизменно бодр и полон жизни. Здесь опыт уверенно доминировал. Тогда я склонил его дочь к сожительству. Объявить новость решил во время обеденной мивины. Хотел испортить ему аппетит.
- Всегда держи мезим в доме. – сказал он. – У Лены жуткие запоры.
Два — один. Инженер переигрывал меня по всем фронтам. Через год Лена уехала в Россию на заработки. Я видел ее по телевизору. У беглянки появился силикон в губах и характерный прищур. Когда я говорю, что ебал Беркову мне не верят. Плевать на вас, завистники.
***
Макар.
Макар был генетическим революционером. Он ненавидел власть в любых проявлениях. Даже начальника ЖЕКа пытался линчевать. Начальник оказался крепким мужчиной, бывшим воякой. Он прилюдно отлупил Макара огрызком шланга. Тогда Макар нагадил ему на коврик. Жопа революции достанет любую власть. Во времена союза Макар был диссидентом. Близился развал. Макар напивался, выбегал в семейных трусах на улицу.
- Намотаем эту советскую мразь на гусеницы наших танков! — кричал он прохожим.
Или так:
- По коням, хлопцы! Пришла пора рубить москальские бошки нагайками!
При Кравчуке Макар стал ненавидеть независимость.
- Эти хохлы развалили великую страну!
Перед оранжевой революцией к нему вернулась сознательность.
- Банду- гэть! — говорил он с азаровским акцентом.
Последний раз мы с ним пили первач. Каким-то образом он уговорил самогонщицу отлить ему в долг. Кажется, он говорил о сплочении людей и бунте.
- Время пришло. Ты мне нужен. — Макар разливал пойло. — Мы сметем это бандво.
На кухне царила грязь. Мертвые бутылки выли в потолок. Макар не заострял внимания на бытовых мелочах.
- У меня есть план. И ты мне поможешь.
- Я еду в Россию. – сказал я. — Питерское издательство утвердило рукопись.
Молчание. Долгий и упорный взгляд.
- Да ты ебанный интеллигент, говно! — заорал Макар и вскочил с табурета.
В стакане плескался первач. Макар придерживал его ладонью.
- Вставай! Сейчас я научу тебя жизни, ссыкло — кричал он.
Я закурил. Макар сделал шаг и упал. У него отсутствовала левая ступня. В порыве ярости он часто забывал об этом.
- Где костыль? Подай костыль, ублюдок!
Я подошёл к Макару, поднял его и усадил на кровать. Он был ужасно тощим. Его вес едва перевалил за сорок. Мне было страшно, что его мощи могут переломиться.
- Плесни-ка, — сказал Макар.
Я налил полстакана, и он принялся пить жадными глотками.
- Тогда так. – сказал Макар. — Сделаем все по-быстрому. Ты ведь знаешь — ничто так не сближает людей, как мародерство. Тебе нужно сжечь городскую администрацию.
- Что?
- Я знаю, там скрыты наворованные капиталы.
- ?
- Я возьму на себя техническую сторону – приготовлю коктейли Молотова. Ты забросаешь этот вертеп.
- Хорошо, Макар.
Я обнял его за плечи и уложил. Он дрожал.
- Жизнь прошла мимо. Я устал, друг мой.
Макар заплакал. На простыне расплывалось пятно ненависти. Я выключил свет и вышел… Через несколько дней Макара избили в подъезде какие-то подростки. Он скончался, не приходя в сознание. Я не пришел на похороны. Не смог. А потом эта сука, самогонщица, мне сказала:
- Ты знаешь, что старый сифилитик завещал тебе имущество?
Макар оставил мне квартиру и две книги. Квартиру забрали за долги Макара. На недвижимость я не рассчитывал. Одной из книг была «Своя разведка» Ронина. Очевидно, Макар что-то не договаривал о своей жизни. Вторая книга — самиздат. Макар напечатал свою рукопись. Оказывается, он тоже писал. Господи, как много мы не знаем о близких людях. Сходите узнайте, распиздяи.
***
Урка.
К родителям я заезжал не часто. Тренировки, диплом, институтки. Все это истощало мой организм.
- У нас поселился уголовник. Урка. — сказала мама. — Разузнай, что за человек. У тебя сестра растет.
Пульсируя мышцой, я вышел на лестничную площадку. За мусорной трубой на корточках сидел человек. Вокруг него копилось облако папиросного дыма. Его руки были синими от наколок. На пальцах — перстни. Среди них черный квадрат. «От звонка до звонка». На первый взгляд ничего необычного. Я не знал с чего начать. Сигареты спрашивать глупо. Нейрофизиология, как и ЛАЧХи, его вряд ли интересуют. Бокс, Кличко, чефир, очко?
- Привет, сосед. Как житуха, ебать ее в ухо?
Он посмотрел на меня мокрыми глазами. В них плескалась вселенская скорбь. Мать Тереза в последние годы жизни. Мне стало неловко.
- Вчера я ездил на хорька, — сказал он. — На клык она брала туго. Я предложил выбить ей зубы. Эта блядь отказалась. Тогда я решил отодрать в око. Так привычней. И вдруг увидел, что ее анус похож на Януковича. Я топтал ту же зону, что и он. Понимаешь? Мне стало плохо. Неудобно, трепетно, ахово. Исподволь ознобила мои чресла изморозь. Знакомы такие образы, юноша?
Мне было нечего ответить. Он затушил в плевке папиросу и ушел.
- Это интеллигентный, образованный человек. — сказал я маме.
Сестре наказал не приближаться к урке.
Через некоторое время в городе произошло дерзкое ограбление инкассаторской машины. Охранники убиты, деньги похищены, преступники в розыске. А еще через неделю был штурм. Ломали квартиру соседа-уголовника. Было много шуму. Урка не хотел отпирать.
«Мусора — пидарасы.» – кричал он через дверь.
Штурмовики устроили пальбу. В урку выпустили шестнадцать пуль. В его комнате висел портрет Януковича, в телевизоре мелькало гей-порно. Значит, черный квадрат на пальце был когда-то с белой диагональю и тремя точками. Я видел его в день ограбления. Он спал в пожухлой осенней листве у школы. Но я не сказал про это. Зачем? Какой теперь это имело смысл?
***
Жена.
- Послушай, — сказала жена.
- Эта блядь идет по головам. — сказал я.
- Послушай, — сказала жена.
- Она развалит страну.
- Послушай, — сказала жена.
- Ебаная армянка. Чурка. На мове говорить не умеет.
- Я хочу развестись. — сказала жена.
- А..
Целый месяц я играл в гордость. Ждал, что она вернется. В ее сумке будут теплые котлеты. И у нас все будет как прежде. Но она не приходила. Алкоголь придавал моему одиночеству контуры. На второй месяц было принято решение пуститься в тяжкие. Молодость одна, другой не будет. Необходимы блядки. Я стал знакомиться с порочными женщинами. После тусклых соитий я отстранялся от партнерш и думал о жене. Наверное, она отдается со страстью какому-нибудь ублюдку. Я жутко ревновал… Она зашла в купе и села напротив. Один глаз у нее косил в окно, второй смотрел на меня. Мне стало не по себе. Женщина сняла сумочку, шляпку, наушники, пальто. Освободилась от перчаток, шарфа, кофты, ботфорт. Она не останавливалась, кокетничая глазом. Я боялся вздохнуть. Чертовка продолжала манипуляции с одеждой, а я покрывался потом. Ситуация выходила из-под контроля. Спасти от обморока мог лишь глоток крепкого. Она открыла сумку и достала коньяк.
- Меня зовут Сати. Я — татарка. — она улыбнулась.
«Это Сатана»- подумал я. — «Вот так и затаскивают в Ад»
- Я переоденусь. Вы не против? Можете не выходить. Отвернитесь.
Я отвернулся и уставился в зеркало на двери. Татарка не носила нижнего белья. У нее оказался подгулявший лобок. Волос отдавал в рыжину. Первый ужас прошел. Мы пили ее коньяк и я ждал, когда она щелкнет дверным замком. Для меня навсегда останется загадкой — кто кем обладал. Ночью я стоял в тамбуре и курил. Думал о жене. Где она сейчас, с кем?..
- Слюшай, друк, — сказал он мне. — одолжи деньга.
Я поморщился. Мне никогда не нравились его брови — они сплелись на переносице. Я принципиально не имел дела с не русскими. Но Зураб был хороший человек. Несколько раз он угощал нас шурпой. Лаваши с печи подносили его сестры. Зураб сеял наши поля своими арбузами.
- Зачем тебе деньги? — спросил я.
- Я лублу ее. У меня есть чудная шишка Ташкенти. Но нэт красивый каропька. Я подарю ей Ташкенти и мы раскурим ее в знак лубви.
Никогда не думал, что узбеки могут быть романтичными. Позже его возьмут с этой шишкой милиционеры-расисты. Он будет кричать, что любит Зеру. Зера будет ждать его все три года. Уже не одна. Я подумал о жене. «Господи, чем мы хуже этих чучмеков?» Мне не верилось, что все это происходит с нами. Есть другая жизнь! Я решил позвонить ей. Примирительные звонки мне всегда представлялись с налетом романтики: ночь, одинокая телефонная будка, проливной дождь. Я позвонил ей из утробы сортира в трактире — не хотел, чтобы нашу интимную беседу слышали мои случайные собутыльники.
- Где ты? — спросила она. — Я дома. Приготовила тебе котлет.
Близилась годовщина — первый год нашей супружеской жизни. За окном гасла осень.
Музыка которую слушаем (2576)
